Лаврентий Берия: мистика атомной бомбы
В романе Александра Лапина переплелись сердечные драмы всесильного наркома, научные и административные подвиги и эзотерические прозрения
Чем дальше от нас ХХ век, тем сильнее его трагические эпизоды превращаются в увлекательные исторические сюжеты, как в свое время европейские войны и интриги становились материалом для исторических романов Александра Дюма.
В новом романе Александра Лапина «Страсть и бомба Лаврентия Берии» две сюжетных линии. Первая — частная жизнь всесильного наркома, которая по итогам архивных разысканий автора и изучения свидетельств современников оказывается куда сложнее и неоднозначней, чем нам рассказывали в перестроечной прессе. И вторая — советский атомный проект, который Л. П. Берия курировал, создание отечественной атомного оружия, которое, как теперь выясняется, на протяжении десятилетий гарантировало, как говорится, мирное небо над головами наших соотечественников… И еще — мистика повседневности, когда обыденные вроде бы события приобретают надмирное значение и океазываются частью глобального Замысла…
С разрешения издательства «Вече», в котором вышла книга, приводим фрагмент романа.
5 июня 1949 года Ванников и Курчатов прислали ему записку, в которой информировали о том, что бомба создана. С нею вместе поступил «Протокол по рассмотрению основных отправных данных для составления технической характеристики объекта РДС-1».
В нем были показаны характеристики первой советской атомной бомбы. Размах оперения — 2 метра, длина — 3 метра 34 сантиметра, диаметр — 1 метр 50 сантиметров. Вес — 4600 килограммов.
Сброс можно осуществлять с самолета Ту-4. Высота от 5 до 10 тысяч метров. Назначение изделия — «Особое».
18 августа был подготовлен проект постановления Совета Министров СССР «О проведении испытания атомной бомбы». Берия положил его на стол И.В. Сталину. Сталин проект подписывать не стал. Положил в сейф к себе. И заметил, что этот «вопрос обсуждался в ЦК и решение выноситься не будет».
Лаврентий Павлович понял вождя правильно. Его жизнь и судьба зависели теперь от результатов испытаний.
Подготовка к испытаниям началась с того, что в самом КБ-11, так сказать на рабочем месте, были подобраны все необходимые кадры и разработана технология проведения опыта.
После этого отобранные специалисты четырежды собрали бомбу, соблюдая поэтапность всех операций. И зафиксировали очередность, последовательность в детальных технологических инструкциях и картах.
Лаврентий Павлович, убедившись, что все готово, дал разрешение выдвигаться на полигон.
Первыми покатили вагоны с хозяйственным и вспомогательным инвентарем, ведь надо было как-то жить и питаться в степи. К концу июля на полигоне оказался весь состав приемной комиссии во главе с Первухиным и экспертами. Один из тех, кому предстояло собрать изделие на месте, заместитель Харитона Кирилл Иванович Щелкин, описал процесс подготовки взрыва в своей секретной записке: «После 15 августа на полигон стали поступать детали изделия. До 25 августа прибыли пять боевых и два тренировочных комплекса зарядов из взрывчатых веществ. Из них один боевой и один тренировочный комплексы доставлялись в собранном виде. Заряды, за исключением двух комплексов, перевозились по железной дороге, а затем от ближайшей ж.д. станции до места хранения — на автомашинах. Два комплекта прибыли самолетами, совершившими посадку прямо на опытном поле полигона…
21 августа специальным поездом были доставлены на полигон боевое изделие из Z и нейтронные запалы. Тем же поездом прибыла и последняя группа физиков в составе Флёрова Г.Н., Зельдовича Я.Б. и других во главе с т. Харитоном Ю.Б.
…4 августа на полигон прибыли руководитель опыта т. Курчатов И.В. и член Специального комитета т. Завенягин А.П.».
Дальше события развивались строго по утвержденному графику. Курчатов подтвердил день и час взрыва — понедельник, 29 августа, 8 часов утра.
Когда все стало ясно, на полигон приехал сам Лаврентий Павлович. За свои неполных пятьдесят лет он пережил многое и многих. Завершался еще один этап его многотрудной работы. И, конечно, он нервничал, как и все. Хотя нет! Не как все. Это именно на нем лежал весь груз чудовищной ответственности. И он до конца понимал, что от результатов этих испытаний зависит не только его личное будущее, но и будущее всей страны и всего мира.
Теперь ему уже нечего было делать. Некому давать команды и распоряжения. Здесь каждый знал свою задачу, свою работу и свою роль. Поэтому Берия, внешне сохраняя спокойствие, просто наблюдал за тем, как четко и слаженно работали другие.
* * *
В 8.00 27 августа начались работы по окончательному монтажу узлов боевого изделия в монтажной мастерской вблизи центральной башни. Все исполнители получили строжайшее указание ни в какой степени не отклоняться от технических инструкций и графика работ.
Работа началась и проходила в спокойной обстановке. Многим исполнителям, как выяснилось позже, казалось, что идет не боевой опыт, а готовится повторение генерального контрольного опыта. В 4 часа дня на центр был поставлен боевой заряд и нейтронные запалы.
В ночь на 29 августа Ю.Б. Харитон и Н.Л. Духов с помощниками в присутствии И.В. Курчатова, А.П. Завенягина, А.С. Александрова, П.М. Зернова и других собрали боевой заряд в поршне из А-9 и вставили главный узел в изделие…
На поле прибыли подрывники с капсюлями-взрывателями в маленьком чемоданчике. Заместитель Харитона Щелкин попросил у Берии и Курчатова разрешения на подъем бомбы на вышку. И отдал распоряжение: вывозить.
РДС-1 загрузили в грузовую кабину лифта. И подняли на верх башни. Все шло по плану. Снарядили бомбу взрывателями, подключили к подрывной системе. Еще раз все проверили. Осмотрели. Никаких дефектов не обнаружили.
Погода ухудшалась. Дул сильный порывистый ветер. Накрапывал дождь. Низко над землей проплывали облака. Побоявшись, что лифт застрянет, решили спускаться с башни по лестнице пешком…
Вокруг вышки с бомбой на разном расстоянии от эпицентра были построены макеты зданий, блиндажи, окопы, копии разного рода сооружений. Расставлена техника.
Кроме того, были оборудованы так называемые «биоточки». Каждая в 250 метрах от другой. Всего на опытном поле было выставлено 1535 животных, в том числе 129 собак, 417 кроликов, 375 морских свинок, 360 белых мышей и крыс, 170 овец и коз, 64 поросенка.
Животные вели себя по-разному. Собаки рвались с цепи, жутко выли…
Резкие порывы ветра буквально обрывали аэростаты, привязанные за веревки.
В 6.18 утра Щелкин прибыл на командный пункт, где находились Берия и Курчатов, и доложил:
— К взрыву все готово! Но вот погода…
Курчатов, Берия и Первухин вышли на поверхность. Приближалась буря. И в облаках не было никаких просветов. Курчатов сказал:
— Надо взрывать раньше. В семь часов.
Спустились снова вниз в бункер. И за 25 минут до взрыва начали отсчет времени. За 12 минут включили автомат. Когда осталось 20 секунд, начал работу последний и главный механизм…
а* * *
Курчатов перед испытанием попросил (а значит, приказал) записать свои впечатления всех участников. Вот что видел академик Б.А. Никитин: «В момент взрыва я находился на наблюдательном пункте в 16 км от изделия. За пять минут до срока я надел черные очки марки «Б».
В момент взрыва я увидел раскаленную полусферу диаметром около четырех солнечных дисков. От краев полусферы поднимались два или три огненных протуберанца. Яркость свечения превышала в четырепять раз яркость солнца. Через несколько секунд свечение погасло, и я снял очки. Без очков я увидел еще белорозовое свечение, особенно яркое у протуберанцев.
К облакам стал подниматься столб дыма на узкой ножке, расширяющийся кверху. Одновременно на земле в районе взрыва появилось облако тумана, которое стало быстро распространяться и затем рассеялось. Звук достиг НП примерно через 30 секунд и был относительно слабым.
Ударную волну мы встретили лежа на земле, но я ее совершенно не почувствовал. Затем в течение 15—20 минут мы наблюдали за взрывным облаком, которое быстро относилось ветром в сторону и наконец слилось с тучами.
Центр полигона в течение двух часов был окутан дымом пожаров и пылью. Однако в бинокль можно было рассмотреть колоссальные разрушения, произведенные взрывом».
А вот выдержка из записки генерал-лейтенанта медицинской службы А.И. Бурназяна. Он на танке приблизился к эпицентру взрыва на 250 метров: «Вся почва в районе центра была покрыта спекшейся остеклованной массой лавообразного вида. На месте центральной башни находилась воронка диаметром около 10 м и глубиной порядка 1—2 м. Все входы в подземные сооружения под башней были разрушены. На земле разбросаны бесформенные обломки железных рельсов, глыб. На многих местах догорали отдельные детали сооружений. Здание промышленного типа полностью уничтожено. Фермы железнодорожного моста отброшены на расстояние 40—50 м, сброшена башня с одного из ближайших танков с дистанции 250 м, некоторые танки горели…»
На следующий день Бурназян доложит Берии: «Сообщаю:
1. Всего на поле выставлено 1538 животных. Из них снято убитыми 122 шт. и тяжелобольных 85 животных. Осталось в 500метровой зоне от центра, в связи с недоступностью, 138 животных, подавляющее большинство которых можно считать погибшими…»
После взрыва Берия бросился обнимать всех присутствовавших на командном пункте.
* * *
А затем лично, от руки, написал докладную записку обо всем произошедшем: «Докладываем вам, товарищ Сталин, что усилиями большого коллектива советских ученых, конструкторов, инженеров, руководящих работников и рабочих нашей промышленности в итоге четырехлетней напряженной работы, ваше задание создать советскую атомную бомбу выполнено…
29 августа в 4 часа утра по московскому времени и в 7 утра по местному времени в отдаленном степном районе Казахской ССР, в 170 км западнее г. Семипалатинска, на специально построенном и оборудованном опытном полигоне получен впервые в СССР взрыв атомной бомбы, исключительной по своей разрушительной и поражающей силе мощности.
Л. Берия, И. Курчатов».
